Б.П. Маштаков: «Спасибо Горбачеву: лучшее получили дети»
МОЙ ПУТЬ
книга воспоминаний Б.П. МАШТАКОВ Спасибо Горбачеву: лучшее получили дети
Представьте себе, что в таком огромном, богатом и бурно развивавшемся Красноярском крае не было краевой детской больницы даже в середине восьмидесятых. Не было, и точка. Это не значило, что дети не болели. Поэтому некое подобие детской больницы существовало в стенах краевой клинической. Для этого было выделено одно крыло поликлиники. Скученность ужасная, антисанитария, здесь не могло быть и речи о приведении санитарных правил в соответствии с нормами.
Строительства краевой детской больницы не было даже в планах, и не потому, что не ставились. Главным направлением мы считали развитие медицины в районах: больничные здания во многих районах были деревянными, часто постройки ещё довоенные, без каких-либо коммунальных удобств, а на дворе конец двадцатого века.
Параллельно со строительством типовых больничных корпусов открывались участковые больницы, ФАПы, чем в основном и объяснялось отсутствие профильных краевых лечебных учреждений. Для лечения детей у нас был, кроме краевой больницы, ещё один небольшой резерв – детские отделения двадцатой больницы, но они часто были заполнены под завязку маленькими красноярцами.
1985 год. Сильным громом в апрельском небе громыхнула перестройка. То, о чём раньше все говорили на кухнях, стало главной темой для печати, публичных выступлений. Как-то мне дали прочитать статью известного журналиста Анатолия Аграновского, который проанализировал все этапы сокращения управленческого аппарата начиная с 1918 года и заканчивая восьмидесятыми. И получалось, что после каждого сокращения в стране увеличивалось число чиновников, которые множили число себе подобных и «столбили» за собой новые привилегии. Похоже, то, что мы имеем сегодня, в начале второго десятилетия двадцать первого века, – продолжение действия того закона, определённого журналистом. Но вначале перестройки был очень популярен лозунг борьбы с привилегиями и количеством чиновников.
Руководители краёв и областей обязательно должны были чем-то поступиться в пользу веяний времени. Надо признать, что благодаря перестройке в ряде территорий появились новые действительно необходимые социальные объекты, в том числе в нашем крае. Ситуация развивалась так: стало известно, что в Красноярск должен приехать Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачёв. Предпосылки были веские: Красноярье имело большой вес в экономике страны. Это первое. Второе, насколько мне известно, – эту поездку лоббировал генеральный директор Красноярского завода комбайнов Лев Николаевич Логинов, человек с большими пробивными качествами и связями в столице. На заводе была разработана новая модель зерноуборочного комбайна «Кедр», требовались огромные финансовые вливания для запуска её в производство, а в правительстве было достаточно сильное лобби «Ростсельмаша» – прямого конкурента красноярских комбайностроителей. Победить их могло только мнение М.С. Горбачёва.
О том, что Логинову удалось заинтересовать руководителя страны новым комбайном, красноречиво свидетельствовал такой факт: Горбачёв не только посетил комбайновый завод, но и вспомнил свою комбайнерскую юность, сев за штурвал нового комбайна, что для того времени было очень необычным поступком главы государства.
Делегация Красноярского края на Днях Красноярского края в Санкт-Петербурге.
Слева в первом ряду – главный врач краевой детской больницы Л.А. Соловьева.
Как только стало известно о желании Горбачёва посетить Красноярский край, в крайкоме и крайисполкоме начали готовиться к такому серьёзному мероприятию. Это была далеко не первая поездка достаточно молодого и работоспособного Горбачёва по стране, и сложилась уже определённая традиция отдавать какие-то объекты «закрытого» пользования для социальных нужд. Меня пригласил первый секретарь крайкома КПСС Олег Семёнович Шенин и спросил:
– Борис Павлович, а что мы можем предложить по медицине, когда Горбачёв приедет к нам?
Я ему ответил:
– У нас чрезвычайная ситуация с краевой детской больницей. Её просто нет. Если бы мы решили вопрос о создании краевой детской больницы, это имело бы не только политическое звучание, но и тем самым улучшилось качество лечения наших детей. А то говорим: всё лучшее – детям, а на самом д еле нет детской краевой больницы.
– Хороший вопрос. Но где бы ты видел детскую больницу?
Как раз накануне крайком партии ввёл в эксплуатацию спецбольницу. Построили её в берёзовой роще, что в Академгородке, в красивом и экологически благополучном месте. До этого спецбольница, так называемая лечкомиссия, находилась в центре Красноярска, по улице Карла Маркса, 35. Здание было явно не новое, особых удобств для именитых пациентов там не было, большая часть палат многоместных. Новая же больница на 190 коек была построена с соблюдением всех санитарных норм: маленькие палаты для не очень привилегированных пациентов, люкс-палаты – для первых лиц. Мощный реабилитационный корпус. Лечкомиссия уже перебралась в новую больницу, а старый корпус в центре города стоял закрытым.
Я и сказал Шенину:
– Олег Семёнович, было бы правильным, если бы вы распорядились вернуть лечкомиссию в старое здание, а детям отдать новую больницу.
– Всё, согласен. А что ещё можешь предложить?
Министр здравоохранения СССР Евгений Иванович Чазов проводил большую работу по созданию в краях и областях диагностических центров. Согласно его приказу наш край должен был иметь диагностический центр первой категории. Под это мы должны были выделить или построить помещение, а Минздрав брал обязательства укомплектовать его оборудованием. Притом в списках значилась и импортная техника, в том числе компьютерные томографы, о чём мы только слышали, но ещё не видели своими глазами, и ультразвуковые аппараты.
Я опять к Шенину:
– Знаю, что остановилась стройка нового здания крайкома партии, давайте это здание отдадим под диагностический центр.
Он ответил:
– Так здание не будет отвечать медицинским нормам, особенно по коммуникациям.
– Можно перепроектировать: система здания кабинетная, надо будет в каждый кабинет подвести воду и канализацию. Где-то перегородить, где-то убрать перегородки между кабинетами. Проектный институт быстро выполнит перепланировку, подключим к этому процессу наших специалистов.
– Хорошо, и это принимается.
И когда приехал Горбачёв, два моих предложения были озвучены и приняты, что получило большой публичный резонанс. Но у нас как бывает: принять – не значит выполнить. Чтобы не было пути к отступлению, мы начали спешно ремонтировать бывшее, а теперь опять настоящее здание лечкомиссии, а в проектный институт направили задание на перепроектирование недостроенного здания крайкома КПСС. Чтобы никто не передумал, я назначил главным врачом будущего краевого диагностического центра В.Н. Щербо.
Переделка проекта была выполнена в сжатые сроки. Как сегодня помню, это обошлось бюджету в 150 тысяч рублей. Прошу не путать эту сумму с нынешними тысячами, что далеко не одно и то же. Подряд на переделку получил красноярский строительный трест «Жилстрой-1», которым командовал авторитетный и уважаемый в строительной среде Виктор Исаакович Боровик. Он завёл туда строителей и уже начал что-то делать.
А в наспех отремонтированное старое здание начала переселяться лечкомиссия, но мы не разрешили забирать из новой больницы большую часть оборудования. Табу было наложено на всю аппаратуру, которая могла пригодиться в лечении детей. Ясное дело, руководство лечкомиссии было недовольно такими решениями. По этому поводу было много разбирательств, но мы стояли на своём, и принцип «Всё лучшее – детям» оказался в данной ситуации в силе.
Когда страсти вокруг лечкомиссии вроде улеглись, мне сказали:
– Откажись от краевой детской больницы.
– Вы представляете, какой будет общественный резонанс, если лечкомиссия снова переселится в Академгородок? Вас люди не поймут.
– Ты же знаешь, что здание не подходит для детей. Оно изначально строилось не для них, поэтому здесь будут нарушены санитарные нормы и нормы безопасности.
– Проблемы есть, они нам известны, но они решаемы, – ответил я.
В чём они заключались? Во-первых, окна в конце коридоров были от потолка до пола, что явно небезопасно для детей: они могли выпасть из таких проёмов. Во-вторых, электрические розетки находились низко – сантиметров на 80 от пола, до которых дети могли легко дотянуться. Были ещё некоторые несущественные, как я считаю, замечания. Я сказал, что мы установим решётки на окнах в коридорах, а низко расположенные розетки обесточим, сделаем другую электропроводку, при этом ничего не ломая, что обойдётся в сущие копейки. Так удалось спасти ещё не открывшуюся краевую клиническую детскую больницу.
После этого разговора в крайкоме партии было ясно одно: нельзя медлить с образованием детской больницы и её переездом в Академгородок. Педиатры, вооружившись портняжными сантиметрами, быстро высчитали, сколько коек можно втиснуть в новое здание. То, что их будет больше, чем планировалось иметь в спецбольнице, было однозначно, потому что для нашего края мало 190 детских коек. Все были рады: наконец-то и наши дети получили хорошую больницу, оснащённую современным лечебно-диагностическим оборудованием.
Решение об организации детской больницы поддерживала и медицинская наука. Заведующий кафедрой педиатрии мединститута профессор Жан Жозефович Рапопорт вкладывал много сил и энергии в создание оптимальной структуры больницы.
К сожалению, новое здание оказалось не таким резиновым, как мы считали вначале. Поэтому пришлось оставить два отделения – аллергологическое и пульмонологическое в составе лёгочно-аллергологического центра (краевая клиническая больница). Принимая такое решение, исходили из того, что это направление требует достаточно большой диагностической и лечебной базы, специально обученных кадров, что в краевой больнице нарабатывалось десятилетиями. Поэтому, оставив эти два детских медицинских направления в краевой клинике, я считаю, что мы поступили правильно.
Встал вопрос по главному врачу. Изначально функции главного врача детской краевой больницы исполняла моя заместитель по детству и родовспоможению Зинаида Афанасьевна Климова. Когда организационные моменты закончились, надо было назначать главного врача. Я пригласил Зинаиду Афанасьевну и предложил определиться, где бы она хотела работать: в крайздравотделе или главным врачом новой больницы, потому что соединять обязанности заместителя заведующего крайздравотделом и главного врача такой сложной больницы, как детская краевая, – утопия. Климова обещала подумать. На этом и сошлись. Через какое-то время Зинаида Афанасьевна сказала:
– Борис Павлович, я решила остаться в крайздравотделе.
– Хорошо.
Начали искать руководителя для больницы. Мне посоветовали Александра Ивановича Коршунова, который работал главным врачом красноярской детской поликлиники, расположенной на улице Устиновича, что в Зелёной Роще. Пригласил его к себе, переговорили, и я назначил его исполняющим обязанности главного врача.
Думаю, посмотрю. Он поработал парочку месяцев и сбежал. Опять пригласил его к себе и спросил, в чём дело.
– Борис Павлович, не могу работать, не получается.
Я его понимал: организационный период – самый сложный. Александр Иванович, конечно, нормальный главный врач, но, думается мне, не захотел быть руководителем большой больницы именно на этапе её становления, потому что это сопряжено со многими подводными камнями, а то и конфликтами внутри коллектива, в большинстве своём женского.
Пошла опять непростая полоса поисков главного врача. Пересмотрено было множество вариантов, но всё было не то. В конечном итоге я пришёл к выводу, что хорошим главным врачом может стать Лидия Алексеевна Соловьёва. Она была заведующей сектором детства и родовспоможения в крайздравотделе, обладала хорошими организаторскими способностями, умением не командовать, а договариваться с людьми.
Лидия Алексеевна согласилась с моим предложением и была отличным главным врачом краевой детской больницей до 2011 года – до ухода на заслуженный отдых.
Уже тогда в стране была непростая финансовая ситуация, на медицину с каждым годом выделялось всё меньше средств, но мы старались сделать всё возможное, а порой невозможное, чтобы детская больница не была обделена. Иными словами, её проблемы были первоочередными. Мы создали реанимационно-консультативный центр для оказания помощи детям. Здесь в первую очередь имели в виду новорождённых. Я выделил сюда санитарную машину. Задания детской краевой больницы начала выполнять санитарная авиация.
Инициатором и идеологом детской реанимационной службы был профессор Анатолий Павлович Колесниченко. Он меня постоянно толкал в спину:
– Борис Павлович, когда у нас будет реанимационно-консультативный центр детской службы? Если вы это создадите, мы снизим младенческую смертность.
А она была очень высокой, доходила до 24 случаев на 10 тысяч населения. Сегодня же этот показатель смотрится по-другому – в 3-4 раза меньше, чем до введения реанимационно-консультативной службы.
Красноярская краевая детская клиническая больница.
Как только она была создана, врачи детской больницы на санитарной машине, переделанной в реанимобиль, стали ездить в роддома, где появлялись на свет недоношенные или с определёнными патологиями дети, и перевозить их в реанимационно-консультативный центр. Там им оказывалась соответствующая помощь. За эти годы удалось спасти очень много детей. Это предмет моей особой гордости: несмотря на немалые финансовые трудности, которые с каждым годом медицина ощущала всё сильнее, сумели оснастить не только детскую краевую больницу, но и всю педиатрическую службу Красноярского края. Притом выбирали самое современное оборудование даже по мировым меркам. Нужны были инкубаторы для недоношенных детей. Посчитали: чтобы оснастить ими не только краевую больницу, но и все родильные дома, надо иметь 240 инкубаторов. Специалисты профильного республиканского НИИ посоветовали нам обратить внимание на швейцарские инкубаторы, которые хорошо зарекомендовали себя во всём мире.
Руководитель фирмы, титулованный барон, с гордостью сказал мне, что для выполнения красноярского заказа им пришлось увеличить количество рабочих мест. А нам оставалось только радоваться чужим успехам в области как производства медицинского оборудования, так и применения новых медицинских технологий. После открытия границ и прихода в нашу страну зарубежных медицинских и фармакологических компаний произошел качественный скачок в медицине.
После инкубаторов для выхаживания недоношенных детей наступил черед обновления дыхательной аппаратуры для детских больниц и роддомов. Особенно интересен нам был аппарат, который назывался «Штаксель». Он мог вырабатывать кислород из воздуха. В сельском родильном доме где взять кислород? В лучшем случае это был баллонный газ, а в северные территории кислород завозился только по большой воде в начале навигации. Поэтому к весне он мог быть не всегда в больнице, а за этим стояла чья-то маленькая жизнь.
Закупив такие дыхательные аппараты в каждый родильный дом Красноярского края, мы сняли и эту большую проблему. В крупных родильных домах появились даже кроватки-грелки. Приобрели и специальное оборудование для определения жизнеспособности плода в утробе матери: измерялись тоны сердца, частота биения пульса, есть ли у плода кислородное голодание. На основании данных, полученных измерительными приборами, принималось решение, проводить родовспоможение естественным путем или кесаревым сечением. Это оборудование называлось фетальными мониторами, мы привезли их из Японии.
С ростом технического оснащения родильных домов и детских больниц вопрос о подготовке врачей, способных работать с электронным оборудованием. Для этого проводили врачебные семинары, консилиумы. Иными словами, удалось совершить в педиатрии Красноярского края настоящую научно-техническую революцию, организационным и методическим центром которой была Краевая детская клиническая больница.
Кадровую переподготовку, закупку нового оборудования и его освоение мы проводили только через эту больницу. Потом по разнарядке детского сектора крайздравотдела оно раздавалось по территориям. Было одно «но»: чтобы получить очередной аппарат, специалист из территории должен был пройти обучение в детской краевой, поэтому такой ситуации: аппаратура есть, но некому на ней работать, в районных сельских больницах не возникало. Все это было дополнительной немалой нагрузкой на главного врача детской краевой, но я ни разу не слышал ни от Л.А. Соловьевой, ни от ее заместителя Татьяны Николаевны Меньшиковой нареканий, что приходится отвлекаться от больничных дел на краевые проблемы детского здравоохранения.
Большую роль во внедрении в педиатрическую практику и родовспоможение качественно новой техники сыграл и профессор Анатолий Павлович Колесниченко. Руководил процессом детский сектор крайздравотдела. Потом мы решили проблему с детским питанием. Она возникла остро при ликвидации многих молочных кухонь. Этих кухонь было достаточно, но все они открывались в своё время в приспособленных помещениях жилых домов, в каких-то закутках, поэтому не соответствовали санитарным нормам. Бывали случаи заболевания детей из-за ненадлежащего качества питания, из-за чего мы вынуждены были закрывать такие кухни, что вызывало справедливую волну негодования родителей.
1990-е годы. Начались невыплаты зарплат и так называемые взаимозачёты, поэтому для многих семей со всей остротой встал вопрос, чем накормить грудного ребёнка, которому требовалось, как известно, качественное детское питание. Нам удалось убедить краевую власть, что необходимо сделать бюджетные централизованные закупки детских смесей, особенно для недоношенных детей, а их распространение по краю организовать по уже отработанной схеме через детскую краевую больницу. Она вела количественный мониторинг, держа на особом учёте недоношенных детей. Из территорий приезжали главные врачи больниц и забирали эти смеси.
Особенно беспокоила ситуация на селе: массовое пьянство, горе-родители на детей фактически не обращали внимания. Хватало этого и в городе. На одном из совещаний я сказал главным врачам:
– Мы тратим большие деньги для детского вскармливания, вы ведите чёткую документацию о выдаче смесей, мало ли какие вопросы могут возникнуть. Важно, чтобы доброе дело не оказалось облито грязью, всё ведь может быть, в том числе жалобы, прокурорские проверки. Педиатры должны посещать детей, которым мы выдаём молочные смеси, и контролировать их питание.
Один из главных врачей, я уже не помню его фамилию, рассказал:
– Приходим в дом, дети ползают по полу, а родители сидят за столом и пьют, а закусывают молочной смесью. Как подобное можно проследить и запретить?
Для меня это было дикостью. Тогда ещё не были массовыми случаи лишения родительских прав из-за асоциального поведения.
Вернусь к детской краевой больнице. Когда мы открыли там реабилитационный центр, я стал вынашивать мечту организовать современный реабилитационный центр и в бывшем архиерейском доме. На высвободившихся площадях в центре города предполагал сделать реабилитационный центр для детей с церебральным параличом, сколиозом, который бы подчинялся краевой детской больнице. Необходимость в таком центре была да и остаётся очень острой. Параллельно мы хотели сделать там службу подготовки врачей-реабилитологов.
Известно, что реабилитация детей с такими сложными неврологическими и костными заболеваниями – очень длительный и непростой процесс, а больные оказались фактически вне поля зрения поликлиник из-за того, что там нет условий для реабилитации. Вот мы и хотели, чтобы в городе было медицинское учреждение, где бы дети с такими неврологическими и костными заболеваниями получали постоянную квалифицированную помощь. Только успели отремонтировать коммуникации во дворе здания будущего медицинского центра, как пришло распоряжение Президента РФ Б.Н. Ельцина о передаче религиозным организациям культовых зданий и иного имущества. В перечне объектов, подлежавших передаче, значился архиерейский дом в Красноярске. Было это в апреле 1993 года.
Архиерейский дом, безусловно, культовый и культурный памятник второй половины XIX века. Это мы понимали, как понимали и другое: придётся распрощаться с мечтой о реабилитационном центре до лучших времён. К сожалению, количество детей с церебральным параличом и сколиозом не уменьшается, но специализированного реабилитационного центра нет даже в проекте, что вызывает у меня большое сожаление.
А краевая детская клиническая больница получила возможность сделать качественный виток в своём развитии. В конце 2011 года был сдан в эксплуатацию перинатальный центр, который объединяется в одно большое медицинское учреждение с краевой детской больницей. Новый статус даёт больнице новые возможности. Это объединение имеет, на мой взгляд, хорошие перспективы и принесёт большой социальный эффект.
Как известно, переделать недостроенный крайком партии в краевой диагностический центр не удалось. В 1990 году главный двигатель этой важной и нужной для страны идеи Евгений Иванович Чазов ушёл с министерского поста, а новым, к тому же быстро сменявшим друг друга министрам было не до воплощения грандиозных идей. Стало ясно, что Москва не собирается выполнять своё обещание об оснащении диагностических центров оборудованием, а краевому бюджету такой объект был не по карману. Реконструкцию временно приостановили, а потом это временное превратилось в постоянное. Позже краевая власть вынашивала идеи превращения этого здания в бизнес-центр, но оно так и стоит заброшенным.
Если же вернуться к приезду М.С. Горбачева в сентябре 1988 года в Красноярск, то могу сказать, что обещаний и проектов было озвучено много. Но в действительности мы имеем практически разрушенный комбайновый завод. Насколько я знаю, красноярские крестьяне покупают зерноуборочные машины в Европе и даже в Америке. Последний проект вокруг этого предприятия6 распродать заводскую площадку под жилищное строительство. Завод, как известно, находится в центре города, земля там дорогая. Сколько собственников сменилось на предприятии за последние 15 лет, трудно сосчитать.
А вот детскую больницу удалось сделать всем обстоятельствам назло. И об этом я теперь пишу с гордостью. И говорю спасибо людям, которые вместе со мной пробивали эту идею, не жалея ни сил, ни времени. Одно я понимаю: если бы тогда, в 1988 году, Горбачев не приехал в Красноярск, новая больница в Академгородке точно не была бы детской.
Продолжение следует
Автор Борис Павлович Маштаков
Источник Сибирский медицинский портал
Другие главы книги "Мой путь":
Предисловие и "Детство" (начало).
Прощай, Курагино. Здравствуй, Красноярск!
