Б.П. Маштаков: «Мы все – из группы риска» (Из истории открытия Центра СПИД)
книга воспоминаний Б.П. МАШТАКОВ Мы все – из группы риска
(Из истории открытия Центра СПИД)
Где-то в середине 1980-х во всём мире начали активно говорить о СПИДе. Человеческое воображение будоражили наступлением страшной и неизлечимой болезни инфекционной природы, зашифрованной в трёх буквах – ВИЧ (синдром иммунодефицита человека). Называли её чумой XXI века. Болезнь якобы ходила где-то очень далеко от нас – в Африке и Америке, но все понимали, что при условных границах между государствами любая инфекция передаётся невероятно быстро. Сегодня СПИД – проблема наркоманов и гомосексуалистов, а завтра – беда любого человека, не подверженного пагубным привычкам. Было понятно, что в связи с такой обеспокоенностью в мире к проблеме подключатся все медики, в том числе российские.
Так и получилось, притом быстрее, чем нам думалось. Мы ещё в крае в глаза не видели больного ВИЧ, как в середине 1980-х вышел приказ Минздрава о создании центров СПИД во всех регионах Российской Федерации. Документ был написан общими фразами, совсем непонятно, что за структура должна учреждаться, каковы её функции и полномочия. Да и, наконец, где взять помещения для центра? В Красноярске свободных зданий в системе здравоохранения не было. Но строжайший приказ есть, притом указаны довольно сжатые сроки для организации нового медицинского заведения. О каком-то строительстве и речи не могло быть, потому что на медицину начали выделять с каждым годом всё меньше средств, а недостроенных объектов в крае хватало. Притом никакой медицинской конкретики, что собой представляет синдром иммунодефицита человека, какие методики надо применять при определении заболевания, как его лечить. Со своими специалистами ломаем головы над проблемой, созваниваемся с другими территориями в поисках хоть какой-то полезной информации. Там тоже все в таком же неведении.
Ситуация с помещением неожиданно решилась за счёт двух исторических зданий, построенных в центре Красноярска для школы акушерок и родильного дома в начале ХХ века Обществом врачей Енисейской губернии. Там размещалось Красноярское медицинское училище. Теснота была неимоверная. Однажды меня и заведующего краевым отделом народного образования Степана Петровича Аверина пригласил председатель крайисполкома Виктор Васильевич Плисов по вопросу детского травматизма в школах и дошкольных учреждениях, как мне припоминается. Закончив обсуждать с нами этот вопрос, Плисов обратился к Аверину:
– Степан Петрович, когда будешь переводить институт повышения квалификации учителей в новое здание?
Этот институт находился в районе Предмостной площади, а новое здание институту выделили фактически на окраине левобережной части города, где среди пустыря и дачного массива стояли БСМП, несколько больничных общежитий и новая школа на 800 мест. Эту школу и решили перепрофилировать под институт. Мне думается, потому, что в той округе и близко не было такого количества школьников, чтобы заполнить большую школу. Строили, видимо, на вырост. С.П. Аверин и ответил:
– Понимаете, ситуация непростая: преподаватели наотрез отказались переезжать, потому что на новое место работы им неудобно добираться.
– И как нам быть: у образования школу отобрали в пользу института, а институт, как привередливая невеста, – удивился В.В. Плисов. – Неужели такое здание будет пустовать?
Я сообразил, что наступил отличный момент решить вопрос по помещениям медицинского училища, и сказал:
– Виктор Васильевич, отдайте нам эту школу для медицинского училища. Теснота, учёба организована фактически в три смены. Не хватает кабинетов, лабораторий. Куда это годится?
– Я не могу этого сделать, потому что отдать общеобразовательную школу под другие нужды можно только с разрешения правительства, – возразил Плисов.
– Так вы здание школы не медицине отдаёте, – не отступался я.
– Медучилище – это тоже среднее, только профессиональное образование. Тут лучше не придумаешь: в двух шагах от училища такая серьёзная практическая база, как больница скорой медицинской помощи. Институт – это ведь тоже не школа. Институту можно, но он не хочет, а училищу нельзя? Тем более что в училище поступают дети после восьми классов и проходят программу старших классов.
В.В. Плисов ответил двумя словами:
– Ладно, я подумаю, – дав понять, что мы свободны.
Через несколько дней Виктор Васильевич сам звонит мне и говорит:
– Принято решение перевести училище в район БСМП.
Это была настоящая радость и для педагогов училища, и для студентов. Мы начали переезд, радуясь просторным кабинетам, огромной столовой, актовому залу и спортзалу, чего никогда в медучилище не было. Проблема возникла только с преподавателем физкультуры. Кандидатуры были, но все выдвигали одно условие – мы должны были предоставить квартиру. Обратился за помощью в крайисполком, и училищу выделили специально для преподавателя физкультуры двухкомнатную квартиру.
Ещё училище не вывезло из старых зданий свои пожитки, как у моего инициативного заместителя О.К. Ипполитовой появился вполне конкретный и реальный план: открыть на улице Карла Маркса Центр СПИД. Я согласился. Решили быстро его отремонтировать, параллельно работая над организационными моментами по Центру СПИД. К этому времени В.В. Плисов переехал в Москву, и председателем крайисполкома стал Валерий Иванович Сергиенко. Тут он звонит мне и говорит:
– Борис Павлович, я бы хотел с тобой встретиться, спустись вниз минут через 15.
Наше управление тогда находилось в здании на улице Вейнбаума. Я спустился, он подъехал с каким-то незнакомым мужчиной и говорит:
– У тебя здесь где-то есть пустое училище, которое ты ремонтируешь.
– Да есть, – осторожно ответил я и мысленно приготовился к продолжению темы о помощи для ускорения ремонта. Но у Сергиенко, оказывается, были другие планы. Он предложил поехать и посмотреть ход ремонта.
Обошли здание. Сергиенко и спрашивает:
– И что ты здесь думаешь открывать?
– Центр СПИД, – ответил я.
Пояснил, что вышел строжайший министерский приказ, обязывающий во всех регионах открыть такие центры. А Сергиенко, оказывается, планировал там открыть таможню, и незнакомый мужчина, который вместе с нами осматривал помещения, это и был руководитель таможни. В то время таможня ютилась в нескольких комнатах, арендованных у комбайнового завода.
– Валерий Иванович, это историческое медицинское здание, построенное на средства Общества врачей Енисейской губернии и добровольных пожертвований красноярцев именно для нужд медицины. Первым директором училища был сам Крутовский. В одном здании готовили акушерок, а в другом был первый в городе родильный дом. Как мы отдадим эти два дома таможне? Да горожане нас не поймут и правильно сделают. Вот напротив два деревянных дома, таможня пусть их забирает. А мы практически заканчиваем ремонт, сами видите. Нам надо понимать, что СПИД – это общемировая проблема, и чем дальше мы отодвинем открытие центра у себя, тем больше проблем получим. Я не говорю уже о том, что лечение СПИДа баснословно дорогое. Но чем раньше мы начнём заниматься профилактикой этого заболевания, тем больше сэкономим.
Сергиенко был понимающим и думающим. На прощание он сказал:
– Я так и знал, что у тебя зимой снега не выпросишь.
На этом дело и закончилось. Таможне нашли здание где-то в Зелёной Роще.
Мы решили форсировать ремонт. Я чувствовал, что дело пахнет керосином: раз удалось отбиться, но это не значит, что на другой раз повезёт, слишком лакомое и приметное место. Сегодня таможне здание понадобилось, завтра кто-то другой, более влиятельный глаз на него положит, а Сергиенко не сможет ему отказать. Начали быстро организовывать Центр СПИД. Первый и самый трудный вопрос: кто его возглавит? Обратили внимание на директора медучилища при БСМП З. Грюнер. Когда мы перевели медучилище с улицы Карла Маркса на улицу Вильского, площади нового здания позволяли объединить два училища в одно. Так один директор оказался как бы лишним, в то же время это был неплохой руководитель, к ней у нас никогда не было вопросов. Я и предложил ей возглавить вновь образованный центр. Она согласилась, вроде работа пошла неплохо, но через пару месяцев пришла ко мне и говорит:
– Извините, я получила визу и уезжаю в Германию на постоянное место жительства.
Это был номер! При назначении даже словом не обмолвилась, что родственники уже обосновались в Германии, а она ждёт визы. Вот так опять со всей остротой встал вопрос о руководителе центра.
Сидим мы как-то с Ольгой Константиновной и рассуждаем, что же делать. Ипполитова говорит:
– У главного врача краевой санэпидстанции Сергея Васильевича Куркатова есть заместитель Людмила Александровна Рузаева. Давайте её пригласим. Без всяких сомнений, Рузаева поставит работу Центра СПИД, я её знаю: энергичная, деловая и, что немаловажно, хороший эпидемиолог, а в отношении СПИДа такая специализация очень актуальная. Вначале предложение Ипполитовой я никак не воспринял: человек занимает достаточно высокую должность краевого значения, а тут ему предлагают стать руководителем пока никому непонятного медицинского центра. Да и вообще перспектива его туманна: может, сегодня он есть, а завтра его закроют. И такое в нашей практике случалось, тем более что конкретных инструкций и методик по поводу определения и лечения СПИДа мы так и не получили, а в крае по-прежнему не было ни одного официально признанного больного. Поэтому я был уверен, что Людмила Александровна откажется от нашего предложения. Пригласили Рузаеву, предложили ей эту должность:
– Людмила Александровна, ситуация непростая, есть предписание Москвы организовать Центр СПИД, но фактически нет никаких нормативных документов по его структуре, сфере деятельности. Если вы согласитесь возглавить новую структуру, сложностей будет много. Ваше образование, думается мне, позволит разобраться в сути проблемы.
Рузаева как-то неожиданно легко, не прося времени на раздумье, сказала:
– Борис Павлович, я согласна.
В то время краевая санэпидстанция подчинялась крайздравотделу. Я быстро подписал приказ о переводе Рузаевой в новую структуру главным врачом, пока она не передумала. Следующий этап был не менее сложным: формирование поля деятельности нового центра и его структуры. Пошла череда непростых консультаций с Москвой. Так как Минздрав выступил инициатором создания центра, он и обязан был нам дать видение проблемы, какие задачи придется решать центру, чтобы потом ничего не пришлось переделывать. А это уже болезненный и непростой процесс, который касался кадровых перестановок, а то и сокращений. Хотелось уйти от подобных испытаний для молодого коллектива. А Москва тоже была в полном неведении. Нам говорили:
– Мы ждём ваших предложений. Мы в таком же поиске, как и вы.
Тут как раз произошло разделение на автономные структуры между санэпидстанцией и здравоохранением. Там выстраивалась своя вертикаль с подчинением напрямую Минздраву, минуя краевые и областные органы здравоохранения. Пришло постановление правительства на этот счёт, и мы начали делить с С.В. Куркатовым имущество.
Решили так: если здание занимает санэпидстанция, значит, это её имущество. По-доброму расходились, без конфликтов и скандалов. Встали вопросы по прививкам: кто должен делать их, а кто – заказывать вакцину, хранить её, кто должен заниматься иммунизацией, вести документы по прививкам, там же подвязаны огромные деньги. Ответов на все эти вопросы не было. Я встретился с руководителем краевой санэпидстанции и говорю:
– Сергей Васильевич, нам надо эти непростые вопросы решать по существу. Вы будете заниматься прививками?
– Да, но теперь за это надо платить.
На том и разошлись. Неприятно было по поводу отдельной платы, но деваться некуда: у каждого теперь по своему одеялу. Проблема была ещё и в том, что бактериологические лаборатории тоже ушли в структуру санэпиднадзора. Это решение Москвы мне было вообще непонятным, потому что в этих лабораториях выполнялось огромное количество диагностических исследований для поликлиник и больниц, что вообще не связано с санэпиднадзором. А уже исследованиями чистоты окружающей среды, водоёмов, понятное дело, должны заниматься службы санэпидконтроля.
Договорились, что мы перечислим деньги, СЭС закупит прививочный материал, раздаст их по районам, и начнём работать. Прошёл год, я требую финансового отчёта, по каким районам сколько распределено вакцины, сколько людей привили. Иными словами, СЭС необходимо отчитаться за деньги, полученные из краевого бюджета через здравоохранение. А мне говорят: прививки все сделаны, но документы на списание препаратов не оформлялись. Это же столько дополнительной писанины! Я был в шоке: ссылки на то, что раньше в СЭС подобными бумажными делами не занимались, показались мне несерьёзными. Говорю Рузаевой:
– Людмила Александровна, давай сделаем Центр СПИД как маленькую санэпидстанцию с бактериологическим и эпидемиологическим отделами. Какие службы практическому здравоохранению очень нужны, ты знаешь лучше меня. Подтяни к этому ВИЧ-проблемы, и будем рассматривать структуру центра в свете проблем, которые появились после реорганизации службы СЭС.
Нам надо сделать так, чтобы больничными бактериологическими исследованиями и службой эпидемиологии занимался Центр СПИД. Другого выхода в сложившейся ситуации я не вижу. Вот так с нуля и начали, а направление определилось само собой. До сих пор считаю, что отсоединение от здравоохранения органов санэпиднадзора было ошибкой, которую справедливо называют непростительной. Слишком большой вред принесла она России.
Если делать прививки самим, значит, надо где-то хранить вакцину. Первым встал вопрос хранения вакцины: необходимо было иметь специальное помещение, где бы выдерживалась заданная температура. В это время к нам из Германии пришёл контейнер с гуманитарной продуктовой помощью. Он долго простоял в Москве на таможне, пока ходили бумаги между Москвой и Красноярском, согласовывались, подписывались, утверждались. Бананы и апельсины за это время сумели благополучно сгнить. Но 20-тонный контейнер был не простым, а термоконтейнером! За него мы и ухватились как за драгоценную находку. Тем более что он получал питание из двух источников – электрического и дизельного, поэтому в случае отключения электричества начинал работать дизельный мотор, и мы могли и дальше поддерживать внутри контейнера нужную температуру.
Привезли контейнер во двор центра. Рузаева, которая когда-то работала санитарным врачом в речном пароходстве, и там её очень уважали, заказала огромный металлический ящик – своеобразный гараж, чтобы можно было спрятать контейнер. Дело известное, Россия – не Германия, у нас народ мигом всё сворует, что понравится, в первую очередь двигатель. Поэтому и пришлось спешно прятать контейнер подальше от чужих глаз и под крепкие замки. Потом решили сделать реконструкцию зданий. Они, как известно, исторические, поэтому работы могла выполнять лицензированная фирма. Хотя они и раньше подвергались перепланировке, всё-равно всякое отступление от первоначального вида проходило длительное и непростое согласование. А нам кровь из носу надо было построить подземный переход между двумя зданиями, куда я планировал поставить контейнеры для хранения вакцины. Мне удалось убедить надзорные органы, что переход не повлияет на крепость строений, и мы стали рыть переход, предусмотрев там ниши. К германскому 20-тоннику заказали три специальные камеры, опустили их в подземные ниши. Провели туда нужные коммуникации: электричество, воздухоотводы, стены выложили блоками, облицевали плиткой. Вытяжку поставили.
Рядом с центром был большой кирпичный подвал. Там вроде выдерживалась нужная нам температура, но когда распахивались ворота, температурный график менялся. Оказалось, когда разобрались, это было овощехранилище, построенное ещё при Крутовском для нужд родильного дома и школы акушерок. Трогать его мы не стали, побоялись нарушить прочность фундаментов зданий. Так мы решили проблему хранения вакцины.
Был ещё такой казус: когда люди узнали, что вместо училища на улице Карла Маркса будет Центр СПИД, начались волнения. Как известно, это густо заселённый район. Подключили прессу, объяснили, что задачи центра – профилактика. ВИЧ-больные здесь лежать не будут.
Ситуацию несколько подогрела сама Рузаева: по её заданию разработали эмблему центра: череп и две перекрещенные кости – символ смерти. Я проезжал как-то мимо и увидел этот устрашающий знак. Заехал в центр и говорю Людмиле Александровне:
– Немедленно снимите свою страшилку.
– Борис Павлович, так это чтобы люди боялись СПИДа и занимались профилактикой.
– А вы не подумали, что пугаете в первую очередь население микрорайона, уже есть жалобы, протесты.
Л.А. Рузаева быстро сняла эмблему, срисованную с пиратского флага.
Центр взял на себя все прививки, стали развивать лабораторно-исследовательскую службу. Изначально многие бактериологические посевы делались здесь и для краевой больницы. Были сформированы отделы, занимавшиеся собственно профилактикой СПИДа в молодёжной среде, включая наркоманов. Я могу сказать однозначно: если бы не Л.А. Рузаева, вряд ли нам удалось организовать такой мощный центр. Отчёт о проведённой работе направили в Минздрав, он понравился, и Людмила Александровна была включена в состав министерской комиссии по разработке структуры и положения о региональных Центрах СПИД. Многое из того, что уже было сделано в Красноярске, вошло в рекомендации министерства по созданию региональных центров СПИД.
Л.А. Рузаева – моторный и неуёмный человек, что очень важно при работе с молодёжью. Большинство мероприятий приходилось делать вечерами: посещать разные клубы, дискотеки, вести разъяснительную работу. Думается, не всегда представителей центра и их волонтёров встречали там с распростёртыми объятиями, но тем не менее работа велась активно, и её темпы только наращивались. Единственное, что нам не удалось сделать из задуманного, – открыть стационар для лечения ВИЧ-больных. Мы присмотрели в микрорайоне Солнечном профилакторий завода тяжёлых экскаваторов, который фактически был построен, остались мелкие недоделки. Но вырвать профилакторий для будущего стационара нам так и не удалось. Это совсем не значит, что исчезла проблема, наоборот, ВИЧ-больных с каждым годом становится всё больше, и отсутствие специализированной больницы только обостряет проблему их лечения. Сегодня они разбросаны по разным больницам и разным отделениям. Другое было бы дело, если бы таких больных лечили в специализированном стационаре. Статистика по ВИЧ-заболеваниям внушительная: на учёте стоит около десяти тысяч больных, более ста из них умерли. Под своё крыло Центр СПИД взял и такое грозное инфекционное заболевание, как гепатит.
Мне припоминается случай, когда в середине 1990-х в Ростове в детском отделении произошла вспышка СПИДа: 11 или 12 детей заразили во время инъекционных процедур. Среди пострадавших был ребёнок из Игарки. Он с родителями отдыхал у родственников, заболел воспалением лёгких и попал в стационар. Родители вернулись на Север, а к нам в управление здравоохранения пришла бумага о том, что житель Игарки стольки-то лет болен ВИЧ, и его необходимо поставить на учёт по месту жительства. В маленьком городке сохранить тайну болезни ребёнка родителям не удалось, и вскоре к этой семье стали относиться, как к изгоям: им пришлось уехать из города. Это говорит, к сожалению, о нашем культурном уровне.
Таким был первый больной ВИЧ, и вовсе не из наркоманской группы риска, а невинный ребёнок. В группе риска может оказаться любой из нас.
Продолжение следует
Автор Борис Павлович Маштаков
Источник Сибирский медицинский портал
Другие главы книги "Мой путь":Предисловие и "Детство" (начало).
Курагино – моя малая родинаПрощай, Курагино. Здравствуй, Красноярск!
Пробивная сила офтальмолога Макарова
