Максим Дунаевский: «Успешный мюзикл – это работа не только композитора, но и продюсера, и режиссёра»

С 1 по 11 октября в Новосибирске пройдет Национальный фестиваль и премия «Музыкальное сердце театра». Церемония награждения состоится 11 октября в Концертном зале Новосибирского государственного академического театра оперы и балета. «Сибирское агентство новостей» совместно с телеканалом «Продвижение» подготовили цикл интервью с организаторами фестиваля, участниками творческой лаборатории и номинантами премии. Максим Дунаевский – президент фестиваля и премии «Музыкальное сердце театра», номинант премии.

- Вы неоднократно признавались, что не представляете свою жизнь без мюзикла и любите этот жанр с детства. С чего началась эта любовь?

• Познакомился я с этим жанром в пять лет, когда мой отец принёс домой пластинки мюзикла-оперы «Порги и Бесс». Вот именно тогда я уже на всю жизнь с этим жанром сросся в любовном экстазе. Я был им потрясён.

- Укрепилось мнение, что мюзикл - это лёгкий жанр, но мне кажется, что сейчас ситуация меняется.

__- __Это лёгкий жанр не в том плане, что он легкомысленный. Скорее здесь оперетта всегда была более лёгкой именно потому, что это оперетта, а не опера. Она отличалась своей непринуждённостью и непритязательностью сюжета, и в своё время её можно было назвать «попсой». А мюзикл, который родился из оперетты, совершенствовал её серьёзностью замыслов, литературных идей и сюжетов.

Меня сегодня очень тревожит, что молодые композиторы путают жанры и работают с мюзиклом, как с оперой. Это неправильно и отпугивает. Люди идут на мюзикл с определённым ожиданием легкости восприятия. Но это не значит, что она легковесна. В мюзикле красивые мелодии, красивое пение, которое отличается от оперного. Я помню, например, как в своё время в Новосибирском музыкальном театре шёл «Севильский цирюльник» в облегченной манере. Это было сделано очень остроумно, как бы ни посягая на автора, на его идеи и задумки, потому что Россини был чрезвычайно мелодичен и лёгок в своих мелодиях и лёгок для восприятия. Это были хиты своего времени, они остаются и в нашем времени хитами. Именно поэтому это позволительно, хотя меня сейчас пожурят серьёзные критики.

- Вы продолжительное время жили и работали в США, видели много бродвейских постановок. Как вы считаете, у русского мюзикла свой путь, или есть какие-то вещи, которые мы можем позаимствовать?

• Во-первых, я скажу «да!». У русского мюзикла есть свой путь, как он есть у французского мюзикла, у испанского или немецкого. У всех есть свои характерные черты: в сюжетах, например, русский мюзикл пронизан литературой, он к этому тяготеет. Французский мюзикл к шансону, к песне, к эстраде больше повернут, хотя тоже пользуется литературными сюжетами. Испанский – это глубоко фольклорный мюзикл. В Германии - это такие песенные шоу на основе немецкой музыки, которая имеет свои характерные особенности. Русский мюзикл пошёл по совершенно правильному пути. Он использует русскую литературу. Вспомним, например, «Анну Каренину» или «Юнону» и «Авось». Это свой путь, который начертали наши композиторы, и начал это движение Исаак Дунаевский, так сказать, на нашей советской основе. В своё время это называлось опереттами, не дай бог мюзиклами. Всё-таки его лучшие оперетты - «Вольный ветер», «Золотая долина», «Белая акация» − это мюзиклы! Хоть в афишах и указывался жанр «оперетта».

- С точки зрения технологии постановки мы можем что-то позаимствовать у Запада?

• Разумеется. Даже не можно, а нужно, потому что технологии развиваются. От простых постановок спектаклей у нас в стране пришли к очень дорогим технологически эффектным постановкам в Московском театре оперетты, и в екатеринбургском театре, и в новосибирском. Это всё шикарные постановки, очень дорогие. Не скупятся ни наши столичные, ни так называемые, провинциальные театры, хотя я бы сказал, что они уже давно не провинциальные, а даже лидеры во многих театральных аспектах. Так вот, технологично ставят везде. Я вспоминаю свою постановку «Алые паруса» в новосибирском театре «Глобус». Это не музыкальный театр, но это был поистине бродвейский размах.

Но и Бродвей идеализировать не стоит. И там есть масса неудач и слабых мюзиклов, просто мы о них не говорим. Причём как минимум половина, а то и больше. Основное отличие американской модели от нашего сегодняшнего отношения – у нас никто не занимается промоушеном. Поэтому их постановки гремят на весь мир, а наши недостаточно известны даже внутри страны. Мы никак не занимаемся промоушеном наших мюзиклов заграницу. А ведь у нас был в советское время успешный опыт, мы продвигали балет, оперетты, хотя на то время некоторые из них были слабее, чем сейчас. Нет продвижения, никто этим не занимается по-настоящему, увы. Я уверен, что и песня наша во многом страдает от этого, её просто нет в мире, хотя у нас есть потрясающие примеры, которые по уровню не уступают тем же «The Beatles». Единственная наша группа, которая была продвинута – это «Тату», с очень хорошим материалом, идеей и это сразу показало то, что это можно делать. Театр тем более необходимо продвигать. Кстати, потрясающие музыкальные спектакли в театре Вахтангова были, хоть это и не музыкальный театр. Но это на уровне какого-то необыкновенного восприятия музыкальности.

- На ваш взгляд, сколько процентов из общего числа мюзиклов в нашей стране сейчас должны быть мировыми франшизами, а сколько исключительно оригинальными постановками?

• Никаких процентных соотношений не должно быть. Я думаю, что в своё время, например, компания «Stage Entertainment», которую в нашей стране возглавлял продюсер Дмитрий Богачёв, очень многое сделала для популяризации жанра мюзикла. Другое дело, меня не отпускает ощущение, что пора переходить на другие рельсы. Причём публика к этому уже давно готова, а продюсерам может быть, не хватает смелости на какой-то наш материал, отваги ставить задачу композиторам. Как это, например, было с молодым Эндрю Ллойд Уэббером и его «Иисус Христос − суперзвезда». Успешный мюзикл – это работа не только композитора, но и продюсера, и режиссёра, которым надо выжимать из музыки максимум.

- Ваш мюзикл «Капитанская дочка» заявлен сразу в десяти номинациях премии «Музыкальное сердце театра». Как рождался замысел спектакля?

• Эта идея меня не увлекла, начнём с этого. Она увлекла режиссёра Марка Розовского, моего многолетнего друга, с которым была сделана наша главная работа, которая нас прославила – «Д’Артаньян и три мушкетёра». Потом мы с ним тоже делали разные работы, ну и вдруг он мне предложил, хотя я сразу отнёсся с недоверием. Я подумал, что это такая типично пушкинская драма, что меня немного расстраивало и останавливало, но Марк Розовский с его энергией, с его убедительной силой меня заставил над этим работать. А начав работу, я понял, что это хорошее произведение, тем более, нам не понадобился Пушкин и даже приглашённый поэт. Удивительно, как Марк Розовский, не будучи поэтом, написал замечательные, глубокие, драматические, иногда лёгкие и ироничные стихи к этому спектаклю. Розовский оставил все узловые моменты пушкинской драмы, потому что всё сохранить невозможно. Купировав, но сохранив основное: дух, идею, мысль, основные сцены и самое главное – любовь, которая проходит через всё. В меньшей степени остались батальные сцены, которые очень хорошо сделаны Марком и как режиссёром, и как драматургом. Есть и страшные сцены казни, но в основном это всепоглощающая любовь.

- Накануне церемонии закрытия премии «Музыкальное сердце театра» 10 октября в Государственном концертном зале им. А. М. Каца в Новосибирске у вас состоится концерт, который называется «Дунаевский + Дунаевский. Двойной портрет».

• Начну с далёкого начала. Мне было в своё время предложено главным режиссёром Свердловского театра музыкальной комедии Курочкиным написать новых «Детей капитана Гранта» (фильм «Дети капитана Гранта», 1936 год, режиссёр Владимир Вайншток, композитор Исаак Дунаевский - Sibnovosti.ru). Я как-то сначала с недоверием к этому отнёсся. Потом мы вместе с мои соавтором, Гариком Фере, написали очень весёлое, откровенное сочинение, о котором мой папа и сценарист Олег Леонидов даже и не думали. Мы добавили туда любви, всяческих лирических сцен и получился спектакль, который 25 лет шёл на сцене. Это один из рекордов, он шёл без перерывов. Вторая моя попытка − «Весёлые ребята», которых в 2004 году мне предложили сделать Ирина Апексимова и Виктор Крамер. Ира не побоялась сыграть совершенно каскадную, абсолютно отрицательную и смешную роль Елены в этом спектакле. Дима Харатьян играл Костю Потехина – абсолютно точное попадание. Там вообще очень много наших замечательных актёров. Сначала мне очень тяжело далось сотрудничество с музыкой отца, но оно получилось. Потом спектакль стали играть в Свердловском театре музыкальной комедии, он стал успешным и после этого я поверил в то, что я могу сотрудничать со своим отцом. Это дало мне какую-то мысль, что и авторские концерты, и творческие встречи могут сочетаться с творчеством моего отца и таким образом, возникла идея двойного портрета. В большом концертном зале Консерватории, в Доме Музыки стали делать такие концерты. А прошлый год, вообще, был годом двойного юбилея: мой юбилей и юбилей моего отца. Конечно, его юбилей более серьёзный, чем мой, но тем не менее. Именно так возникла эта идея «Дунаевский + Дунаевский». Да, у меня много своих сочинений: хитов, песен, спектаклей и музыки к фильмам, но это такое очень хорошее сопоставление. Я думаю, что это правильная идея.

- Как Вы думаете, зачем нужна отдельная дополнительная премия для музыкально-драматических постановок, ведь есть же «Золотая Маска»? Почему возникла необходимость сделать эту премию?

• Могу объяснить. Во-первых, все общие театральные премии, в основном, только одной или двумя номинациями отмечают музыкальные спектакли, и это или мюзиклы, или оперетты. Делают это очень непрофессионально, честно говоря, с каким-то уклоном в авангардно-левую сторону. Это не даёт объективной картины происходящего у нас сегодня. Я сам два года сидел в жюри «Золотой Маски» и знаю, как это происходит. Порой уши вянут от того, что обсуждают и как говорят про всё это. Честно говоря, хотелось встать и уйти. С тех пор я больше не соглашался на жюри. Привожу простой пример. Мои спектакли трижды номинировали на «Золотую Маску». Это были «Летучий корабль», «Мэри Поппинс, до свидания» и «Алые паруса». В первых двух случая решили вообще не награждать. Почему? Мол, уровень слабый. Кто сказал слабый? По сравнению с чем слабый? Я, например, считаю, что «Летучий корабль» в театре Терезы Дуровой был на высочайшем уровне! И он до сих пор продолжает идти с огромным успехом. Кого мы должны слушать: зрителя или критиков? Он идёт так, что продаётся сразу на 40 спектаклей вперёд. Можно спросить администраторов театра, что происходит на этом спектакле. Он очень красочный, очень фантазийно сделан, дети реагируют на него потрясающе, причём самых разных возрастов, и взрослые тоже. Точно также произошло с «Мэри Поппинс». Замечательный, лёгкий, очень музыкальный спектакль петербургского театра «Карамболь», который потом был много раз справедливо награждён «Золотой Маской», почему-то его сняли с репертуара. Как мне объяснили: «Слабый уровень». Кто решил, что это слабый уровень? Потом, с чем вы сравниваете? С Бродвеем? Это глупо, у нас есть своё. Тогда давайте сравнивать наш театр с английским национальным театром или с французской комедией. Зачем? Это же наша премия. В общем, это мне было непонятно, но я тогда не был членом жюри. Когда я уже был внутри, пытались сделать такую же историю. Как так? Какого чёрта не награждать спектакль? Я помню, был МХАТовский спектакль, очень интересный, очень удачный, но его не хотели награждать, потому что это не музыкальный театр. Ну, и что? Но он же сделал классный мюзикл! Это был «Конёк-горбунок». Как так можно делать? Третий спектакль, который номинировался – это «Алые паруса». Лет 10 назад его номинировали по всем номинациям двух театров сразу: лучшая сценография, лучший актёрские роли, лучшая постановка, лучший дирижёр и музыкальный руководитель. В пермском театре был номинирован на лучший спектакль, но композитора нет. Как можно номинировать лучший музыкальный спектакль без композитора? Это меня окончательно убило. Чуть ли не стихи там лучшие были, но музыки не было. Как такое может быть? В каком американском «Тони» это возможно? Если это лучший музыкальный спектакль, то там и лучший композитор. Вот вам уровень нашей экспертизы и жюри.

После этого я окончательно перестал в это верить, как раз, очень вовремя возродилась премия. Эта премия была и раньше, но не очень хорошо жила, потому что не было финансирования, не было людей, которые в это верили и, наверное, 12 лет назад, когда жила эта премия, было рановато, а сейчас в самый раз. Во-первых, добились финансирования у Министерства культуры, будут спонсоры, даже сейчас есть. Эта премия нужна для того, для чего эти премии существуют в мире. Есть американская «Тони», премия Британской академии театра, то есть такая премия должна быть. Если в таком массовом жанре не будет премии, то это будет не совсем верно. Я считаю, что все люди, которые заинтересованы в продвижении жанра, должны приветствовать такую премию, а уж зрителям это тем более будет интересно.

Беседовала Екатерина Вельц

Больше информации об участниках фестиваля и номинантах премии на MUSICAL UNIVERSE