Валерий Киселев: Семипалатинская программа – уникальный опыт совместной работы чиновников и ученых

Результатом научных исследований конца 80-х – начала 90-х годов прошлого века стала программа по преодолению последствий ядерных испытаний - Семипалатинская программа. Одними из ее инициаторов и творцов были профессора Алтайского государственного медицинского университета Яков Шойхет и Валерий Киселев. В интервью ИА «ПолитСибРу-Новости» Валерий Киселев рассказал, как велась разработка программы и что ее реализация дала Алтайскому краю.

НАУЧНЫЙ ПОДХОД

- Валерий Иванович, завтра исполняется 60 лет первому атомному взрыву на Семипалатинском полигоне. А около 20 лет назад в крае заговорили о том, что испытания оружия массового поражения повлияли на здоровье населения Алтая. Кто впервые высказал эту гипотезу?

- Это очень сложный вопрос. За последние 10 лет я насчитал человек 15 – чиновников, экологов, которые заявляют: мы об этом говорили первые. Я к этому отношусь философски: наверное, высказывались такие мысли. Неудивительно, потому что в конце 1980-х годов в Казахстане было мощное общественное движение за закрытие полигона во главе с поэтом Олжасом Сулейменовым. Активисты движения приводили различные цифры, данные о том, как полигон повлиял на здоровье. Так что, мысль витала в воздухе.

Многие регионы Западной Сибири, а также Оренбургская область претендовали на то, чтобы государство признало радиационное воздействие на население в результате испытаний ядерного оружия. Но ни у кого ничего не вышло, получилось только на Алтае.

- Почему?

- А потому что в большинстве территорий эти инициативы превратились в движение «зеленых», в противостояние экологов и власти и так далее. СМИ очень активно участвовали, а тогдашняя власть, еще тоталитарная, пыталась замолчать проблему. Не надо забывать, что речь-то шла о секретах Родины, причем о самых серьезных секретах, которые уберегли мир от третьей мировой войны. И я должен сказать, что Родина умела хранить свои секреты.

А на Алтае все закончилось разработкой программы, законами о социальной защите населения. Потому что здесь с самого начала, и в этом огромная заслуга Якова Наумовича Шойхета, проблема рассматривалась как научная.

Москва слезам не верит, она не верила и демонстрациям и крикам о том, что ядерные испытания отобрали у населения все здоровье. Нужны были факты. Нашими экспертами и оппонентами выступали крупные ученые – академики, профессора, которые всю жизнь проработали на военно-промышленный комплекс и защищали его. Многие из них давали ответы на письма трудящихся, органов власти регионов: ничего не было, радиоактивные осадки не выпадали. Убедить их можно было только научными фактами.

И мы пошли дорогой науки. Это, может быть, один из немногих случаев, когда конкретные научные исследования обосновали крупную государственную программу. Именно наука предопределила крупный социальный успех Алтайского края. Программа работает уже скоро 20 лет, облученные имеют пожизненные социальные гарантии.

ВПК ОБОРОНЯЛСЯ ДО ПОСЛЕДНЕГО

- Вам сложно было с медицины переключиться на ядерную физику?

- Прошло так много лет, что пора развеять многие легенды (смеется). Естественно, ни Шойхет, ни я ядерной физикой не занимались. Речь ведь шла не о школьном учебнике, а о той ядерной физике, которая недоступна многим странам мира. Мы решили трудную задачу – привлекли физиков, которые занимались этими проблемами профессионально, работали на Семипалатинском полигоне, участвовали в испытаниях. Это предопределило успех. Другие регионы пошли иным путем – использовали местных ученых. Но они не смогли конкурировать со специалистами из закрытых НИИ.

Ученых, с которыми мы работали, можно было поделить на три группы. Первые – те, кто все отрицал: ничего нет, документов нет, Алтайский край не затронут. Вторые решили установить истину. Третьи занимали нейтральную позицию.

Мы с ними проработали 10 лет. Были большие трудности. Первая трудность заключалась в том, что никто никогда не рассчитывал след радиоактивного выпадения на Алтайский край. Вторая трудность – когда установили, что после взрыва 29 августа 1949 года проводилась прямая радиационная разведка Алтайского края (военные проехали на машине от полигона до Бийска и замерили дозы), то материалы ее найти не могли. Третья трудность – раз нет материалов, значит нужно реконструировать след, а метода реконструкции нет.

Методика, которую разработали офицеры полигона, в Москве была отвергнута. Потом к нам присоединились специалисты Центрального физико-технического института Министерства обороны. Они и разработали ту методику реконструкции, которая была принята Санэпиднадзором как временная. Это позволило рассчитать след, его контуры, нанести его на карту. После этого можно было рассчитывать дозы облучения в населенных пунктах, на которые выпали радиоактивные осадки.

Но военно-промышленный комплекс оборонялся до последнего. Когда уже все было готово, дозы рассчитаны, документы завизированы, осталось провести обсуждение на заседании Национальной комиссии по радиационной защите, вдруг находятся материалы наземной радиационной разведки 1949 года. Мы спрашиваем: «Что дальше?». Отвечают: «Сложно сказать, теперь нужно решить вопрос о рассекречивании». Еще два месяца ожиданий.

Рассекретили. Теперь нужно сопоставить расчетные данные с фактическими. Но те, кто проводил разведку, промахнулись. Они проехали не по оси следа, а бочком. Но все равно, какие-то фактические данные были. И расчетные данные с ними совпали, то есть физики все посчитали правильно. Это был ключевой момент. Потому что по указу президента России мы должны были оценить радиационную обстановку в крае и доказать, что территория после взрыва 1949 года была подвергнута радиоактивному заражению. Надо было доказать, что высокая заболеваемость и смертность на юго-западе Алтая обусловлена именно радиационным воздействием, а не какими-либо другими техногенными факторами. К этой работе нами были привлечены 60 ведущих НИИ страны.

НИКАКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ ДЛЯ ЖИЗНИ В АЛТАЙСКОМ КРАЕ НЕТ!

- Как разрабатывали стратегию Семипалатинской программы? На что ориентировались?

- Нам сильно помог Чернобыль. Это был большой источник информации. Кроме того, правительственные чиновники, занимавшиеся чернобыльскими проблемами, понимали, какие меры реабилитации нужны и нам легче было с ними разговаривать. Также потребовался серьезный анализ экономики и социальной сферы Алтайского края. Прежде чем принять программу, правительство утвердило ее концепцию. В ней говорилось о том, что надо улучшить качество жизни в Алтайском крае. Была поставлена задача довести показатели социального развития Алтая до среднероссийского уровня. Это было в 1992 году, еще тогда край серьезнейшим образом отставал от среднероссийских показателей.

Разрабатывая концепцию Семипалтинской программы, рассуждали так. Облучение уже произошло. Как можно замедлить его действие? Условиями жизни. Это японцы очень хорошо показали: в Японии продолжительность жизни облученных выше, чем средняя продолжительность жизни в стране. Причина в том, что облученными серьезно занимались, свели до минимума другие факторы, которые могли потенцировать действие радиации.

На основании научных исследований в концепции было дано заключение, что на Алтае нет никаких ограничений для проживания людей и землепользования. Это тот факт, который всегда упускается. Можно даже услышать: не рассказывайте про Семипалатинскую программу, не отпугивайте туристов. Нет! Еще в 1992 году было записано: никаких ограничений! Я думаю, что для сегодняшнего дня, когда край активно развивает туризм, очень актуально еще раз повторить этот вывод.

АЛТАЙ ДОСТОЙНО ИСПОЛЬЗОВАЛ «СЕМИПАПЛАТИНСКИЕ» ДЕНЬГИ

- Как бы вы сформулировали, что дала Семипалатинская программа Алтайскому краю?

- Во-первых, те жители, которые попали 29 августа 1949 года под облучение, получили меры социальной защиты. Они вполне серьезные, особенно для тех, кто получил дозу от 5 до 25 бэр.

Во-вторых, если бы в тяжелые для страны 1990-е годы мы не поддержали здравоохранение Алтайского края за счет Семипалатинской программы, оно сегодня находилось в гораздо более худшем состоянии. Ведь тогда в большом количестве была закуплена новая техника, в основном, диагностическая – аппараты для УЗИ, рентген-аппараты. Акцент делался на раннее выявление радиационно обусловленных заболеваний. Только раннее выявление позволяет проводить эффективное лечение.

В-третьих, на «семипалатинские» деньги было построено более 400 социальных объектов – амбулаторий, школ, больниц. Одно время бюджет Семипалатинской программы составлял треть бюджета края.

Семипалатинская программа – это уникальный опыт совместной работы чиновников и ученых. Пожалуй, единственный случай, когда представители власти Алтайского края могли ходить по московским коридорам только вместе с учеными, потому что система доказательств была довольно сложная.

А с другой стороны, нам, ученым, пришлось много времени и сил отдать административной и законотворческой работе - в «семипалатинском» комитете краевой администрации, в Законодательном собрании, а Якову Шойхету еще и в Совете Федерации. Я это называю «походом во власть с целью защиты программы». Ее надо было защищать от нападок в Москве, желания пересмотреть дозы облучения, полученные населением, особенно в Рубцовске, потому что там был сделан большой допуск. А это могло привести к тому, что люди перестали бы получать меры социальной защиты. А в крае программу нужно было защищать от местных чиновников, потому что у них в то тяжелое время, когда в бюджете не хватало средств, появлялось огромное желание выхватить «семипалатинские» деньги и заткнуть какую-нибудь дыру, например, купить уголь. Приходилось уговаривать, объяснять, иногда даже кричать на высокопоставленных руководителей. В результате они нас понимали. Но и мы к ним относились с пониманием и не осуждали: в 1990-е годы это была единственная федеральная программа, которая финансировалась по-настоящему. Алтай эти деньги использовал достойно.

Беседу вел Дмитрий Негреев.

Справка ПолитСибРу

Валерий Киселев – член-корреспондент Российской академии медицинских наук, профессор, доктор медицинских наук, проректор АГМУ по менеджменту качества образования.

ИА "ПолитСибРу-Новости"